Измерение ценности и нематериальные акти

[kenshi222]

Измерение ценности и нематериальные активы


2015/08/08

Знакомая делает вам одолжение. Как можно вернут ей долг и улучшить отношения? Инвестор просматривает балансовый отчет компании. Что означают эти цифры? Им можно верить? Судья должен определить сумму денежного возмещения за ущерб, нанесенный истцу. Какая сумма денег компенсирует страдания истца в должном объеме, если их вообще можно компенсировать?

В разных сферах человеческих отношений и общественных институтах, от самых дружественных до самых враждебных, люди должны решать сложную проблему ценности: как можно, полагаясь на обманчивые чувства, надежно отличить то, что представляет для нас ценность, от того, что этой ценности не имеет? Как можно определить то, что является ценностью для другого человека?

Деньги, наемный труд, рынки и многие другие экономические институты принимают свои формы главным образом потому, что они решают проблемы, связанные с измерением ценности. Все эти вопросы также лежат в основе нынешнего кризиса в области бухгалтерского учета.

По своей сути вопросы ценности являются субъективными и личными. Ценность очень отличается от объективных явлений физики, химии и подобных наук. Общества формировали такие институты, как фирмы и конкурентные рынки, чтобы устанавливать цены, юридические прецеденты и принципы судебного процесса, чтобы выносить решения и т. д. Эти институты в свою очередь часто полагаются на ответ на второй вопрос, который является темой нашего исследования: как можно надежно определить ценность наблюдаемых вещей ?

Мы рассмотрим сбор налогов в качестве примера противостояния проблеме измерения. В последнем разделе этого исследования мы сосредоточимся на конкретной системе, разработанной для измерения ценности, — учете, и сделаем предположение о том, как ее можно развить, чтобы бросить вызов радикальным изменениям в сфере услуг и информационной экономики.


Экономические отношения

В XIX веке экономисты разработали теорию о совершенно конкурентных товарных рынках (теперь ее часто называют неоклассической моделью). В качестве примера можно привести источник кривых спроса и предложения. На идеальном рынке спрос и предложение находятся в равновесии, в результате чего мы получаем цену, которая включает в себя все соответствующие навыки и предпочтения субъектов рынка.

На таком рынке ценность товара устанавливается на основе равновесия между навыками производителей, необходимыми для создания товаров, и предпочтениями потребителей в отношении этого товара. Таким образом, мы можем измерить ценность по равновесной рыночной цене.

[kenshi222]

Некоторые современные рынки, в частности хорошо известные, например рынки товарных фьючерсов, достигают этого идеала на практике. Однако многие другие институты, такие как многоуровневые фирмы, работают совсем по другим принципам.

Большая часть современных рынков была создана не так давно. Тем не менее даже сегодня большинство экономических отношений между людьми, например отношений в рамках фирмы, далеки от этого идеала.

На конкурентном рынке один товар продается в обмен на другой. (Деньги же являются особенно интересным видом товара.) Чтобы этот рынок работал, то есть чтобы цены точно передавали ценность, в первую очередь его субъекты должны быть способны измерить ценность этих двух товаров.

Действительно, это и есть основной чертой, которая позволяет отличить товар от менее простого в экономическом плане товара или услуги, — способность сторон измерить его ценность, то есть определить свойства товара или услуги и сопоставить их с собственными предпочтениями, не поддаваясь на уловки хитрых торговцев.

Модель конкурентного рынка была настолько успешной, что сейчас современные экономисты рассматривают другие экономические институты, которые мы принимаем как нечто само собой разумеющееся, например фирмы, и задаются вопросом, почему они вообще существуют! Принцип их работы противоречит вполне понятной теории конкурентных рынков.

Они стремятся объяснить широкий спектр других видов экономических отношений, в которые мы вступаем и которые обычно документально закрепляются правами собственности и контрактами. Эта школа наиболее широко известна как школа экономики «трансакционных издержек». Часто ее называют «новая институциональная школа» или «школа прав собственности».

Идею трансакционных издержек разработал лауреат Нобелевской премии экономист Рональд Коуз (Ronald Coase). К его блестящим последователям принадлежат Оливер Харт (Oliver Hart) и Оливер Уильямсон (Oliver Williamson), Стивен Чунг (Steve Cheung), Йорам Барзел (Yoram Barzel), Армен Алчиан (Armen Alchian), Гарольд Демсец (Harold Demsetz), Джанет Ланда (Janet Landa), Роберт Элликсон (Robert Ellickson) и многие другие.

Сравнивая самые различные договорные формы с идеальным товарным рынком и повторно используя множество одних и тех же предположений, применяемых экономистами неоклассической школы (люди с разумным корыстолюбием, уникальными предпочтениями и уникальными навыками), мы можем лучше понять остальные экономические институты.

Современная экономика включает широкий спектр коммерческих организаций — от фирм с многоуровневым управлением с одной стороны до товарных рынков со свободной конкуренцией с другой. Между ними существует ряд институтов и контрактов, которые позволяют оформить их на официальном уровне.

Когда кто-то создает новую компанию вместо того, чтобы устроиться на работу в качестве сотрудника в существующей, это можно расценить как признак того, что экономика нуждается в большем количестве рыночных отношений и в меньшем количестве отношений типа «работник-работодатель».

И наоборот, когда одна фирма покупает другую, это неявно показывает, что экономика нуждается в меньшем объеме рынка и большем количестве фирм. Наблюдая за тенденциями к интеграции и эффектом экономии за счет увеличения масштаба в промышленно развитом капиталистическом обществе, социалисты сделали вывод, что в конечном итоге мир превратится в одну большую фирму, и решили, что этой фирмой должно управлять правительство. Это было ужасной идеей. Другие же идеализировали мир, в котором нет фирм.

Каждый в этом мире — частный подрядчик, продающий свои услуги другим людям. Во многих отраслях эта идея также не сработала. Оливер Уильямсон и другие экономисты изучили многие из этих форм и создали некоторые критерии, которые делают конкурентные товарные рынки менее совершенными, что приводит к использованию остальных договорных форм.

(Здесь термин «договорные формы» используется в качестве условного обозначения для определенного рода деловых отношений — найма, франчайзинга, товарообмена и т. п. Контракт, используемый сторонами, обычно представляет собой наиболее формальное и полное описание их отношений, а также своего рода гарантийный протокол, который определяет основные правила, на которых основываются их отношения.)


Эти экономисты выявили ряд ограничений идеального товарообмена, которые часто приводят к применению других договорных форм. Сюда входят следующие ограничения.

1. Расходы, связанные с безопасностью. Другие виды трансакционных издержек понесены для защиты от предприимчивых сторон. Действуя в интересах личной выгоды, предприимчивые стороны не выходят за границы правил ведения отношений (будь то правовые, договорные или неофициальные правила). Другие расходы, связанные с безопасностью, понесены для защиты самих отношений от явно злонамеренных сторон. Эти стороны могут нарушить любое из правил, угрожать применением силы или фактически нарушить права владения, совершить кражу или акт насилия для удовлетворения собственных предпочтений, вынуждающих их действовать (и, увы, это не редкость).

2. Несовершенство правил, которое состоит в том, что сторонам сложно предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, которые могут возникнуть в отношениях. Это приводит к неспособности планировать с учетом правил (например, согласно условиям контракта).
Большинство споров, попадающих в суд, и наиболее интересные новые правовые прецеденты возникают в ситуациях, когда стороны, вступившие в отношения, не смогли настолько хорошо предвидеть будущие события, чтобы заранее предпринять меры для избежания возможных проблем.

3. Расходы, связанные с выходом, и/или инвестиции в рамках определенных отношений. К примеру, когда вы решаете пойти на курсы по обучению работе с Windows или Word, вы инвестируете в отношения с корпорацией Майкрософт. Другой пример — постройка железной дороги к угольной шахте. Теперь работа железной дороги зависит от шахты, а оператор шахты зависит от железной дороги, по которой доставляется уголь.

Еще одним примером является схема работы на производстве, где результаты деятельности одной машины используются в другой конкретной машине. К наиболее распространенным примерам можно отнести ситуации, когда сотрудники развивают отношения и осваивают навыки для выполнения определенной работы. Если подобные ситуации связаны с большими инвестициями или значительными расходами для выхода, без хороших договорных гарантий можно в конечном итоге застрять в плохих отношениях. Даже если все идет к провалу и другая сторона вас обманывает, прекратить такие отношения может быть слишком дорого или вы можете потерять свои инвестиции.

[kenshi222]

Отсутствие способности установить правила и определить должный объем инвестиций для конкретных отношений часто приводит к вертикальной интеграции в одну фирму. Угольная шахта может купить железную дорогу, машинные операции могут выполняться на производстве, принадлежащему одной компании, и так далее.

С другой стороны, фирма имеет отрицательный эффект масштаба из-за растущей неспособности сопоставить предпочтения с навыками в более крупных фирмах. Как отметил Фридрих Хайек (Friedrich Hayek), этот отрицательный эффект в распространении знаний о навыках и предпочтениях — важная причина того, почему социализму так далеко до рыночной экономики.

В целом, этот отрицательный эффект ограничивает размер фирмы. Некоторые нововведения (например, в сфере учета в начале промышленной революции или в управлении цепочкой поставок за последние два десятилетия) улучшили надежное распространение знаний в фирмах и тем самым позволили им расти.

Нововведения, которые позволяют лучше учесть непредвиденные обстоятельства или уменьшить потребность в инвестициях для конкретных отношений, а также  издержках, связанных с выходом, могут поставить в невыгодное положение более крупные фирмы и дать преимущества большему количеству более мелких фирм.

Вместо рынка сырья в качестве промежуточного звена между рынком и фирмой может служить договорная форма, например франшиза. Франшиза — это долгосрочный контракт, который, грубо говоря, определяет множество основных правил ведения бизнеса и оставляет право решения временных или уникальных проблем за местным управляющим.

4. Вскоре мы рассмотрим, возможно, самый важный вид трансакционных издержек — измерение ценности, что является основной темой нашего исследования.

Однако прежде всего следует отметить, что эти виды трансакционных издержек, которые мы сначала изучили в контексте рынков, не ограничиваются рынками или рыночными институтами. Они возникают при передаче товара или предоставлении услуги в соответствии с набором правил и обычаев, будь то простых или сложных.

Эти трансакционные издержки не только обеспечивают основу для сравнения нерыночных или внерыночных институтов, таких как фирма, с рынком. Они также применяются к широкому ряду других институтов, включая множество таких, которые мы обычно не считаем экономическими. Так, например, древние институты наследования, брака, подношения, сбора налогов и деликтного права включали важный компонент передачи собственности.

Основные виды трансакционных издержек, изложенные в этой статье, включая те, которые являются нашей главной темой, распространяются на все эти сферы деятельности.


Измерение ценности

Проблема измерения включает множество аспектов. Она проявляется в любой системе обмена — обмене услугами, товарообмене, обмене деньгами, кредитной системе, найме или покупке товаров на рынке. Эта важная часть вымогательства, налогообложения, подношения и назначения судебного наказания. Она имеет важное значение даже во взаимном альтруизме у животных.

Рассмотрим обезьян, которые обмениваются услугами, к примеру, дают кусочки фруктов за почесывание спины. При взаимной чистке животные могут удалять клещей и блох, которых может не видеть или до которых может не достать другое животное. Но какое соотношение времени, потраченного на чистку, и количества кусочков фруктов составляет взаимообмен, который обе стороны будут рассматривать как «честный» или, другими словами, состоявшийся? Сколько стоит двадцать минут почесывания спины — один кусок фрукта или два?

И насколько большим должен быть кусок? И, вообще, двадцать минут — это сколько? В некоторых случаях эту проблему можно решить довольно просто, как в случае с отсроченным обменом кровью между вампировыми летучими мышами. Эти летучие мыши могут прилетать с охоты как пресытившимися, так и голодными.

Пресытившиеся летучие мыши могут покормить голодных мышей, перелив кровь изо рта в рот. Благодарные летучие мыши могут запомнить эту услугу и вернуть ее во время будущей охоты, когда они могут поменяться местами. Действительно, между вампировыми летучими мышами происходит в некоторой степени взаимообмен, даже если они не входят в одно семейство.

Даже этот простой случай обмена кровью является гораздо более сложным, чем кажется. Как летучие мыши оценивают ценность полученной крови? По весу, объему, вкусу, способности утолить голод или по другим показателям? Точно такие же трудности с измерением возникают даже при простом обмене между обезьянами типа «я почешу спину тебе, а ты — мне».

[kenshi222]

В подавляющем большинстве потенциальных случаев обмена животные неспособны решить проблему измерения. Даже больше, чем простая проблема запоминания лиц и сопоставления этих особей с предоставленными ими услугами, способность обеих сторон с достаточной точностью изначально договориться об определении ценности услуги, вероятно, является главной преградой для взаимного альтруизма среди животных.

Возможно, она также является наиболее важной преградой при обмене между людьми. Многие виды обмена, которых, вероятно, намного больше, чем считает большинство экономистов, невозможно осуществить из-за неспособности одной или обеих сторон, участвующих в обмене, определить его ценность. На протяжении большей части мировой истории большинство видов рынков, действующих сейчас, было невозможно сформировать.

Это в значительной степени обусловлено неспособностью потенциальных субъектов рынка измерить ценность, то есть определить ценность транзакции для себя, а затем использовать эту оценку, чтобы найти и согласовать способ общего объективного измерения. Кроме того, измерение ценности имело и имеет значение для развития многих экономических институтов, связанных с рынками. Учет, который мы рассмотрим ниже, имел решающее значение для развития крупных компаний и современных систем налогообложения.

Процесс определения ценности продукта, основанный на наблюдении, является заведомо несовершенным и затратным. Например, покупатель видит, что яблоко блестящее и красное. Это определенным образом связано с его вкусовыми качествами (то, чего типичный покупатель на самом деле ожидает от яблока), но такая оценка совсем не идеальна.

Внешний вид яблока — не идеальный показатель. Ведь иногда яблоко может быть полностью гнилым внутри, даже если снаружи оно идеально блестящее и красное. Мы учитываем косвенный показатель ценности, например блеск, красноту или вес яблока, то есть репрезентативные данные. На самом деле все показатели ценности, кроме цен на идеальном рынке, представляют собой репрезентативные данные. Реальная же ценность является субъективной и в большой мере зависит от обстоятельств.

Подобного рода наблюдения также ведут к неким затратам. Чтобы перебрать яблоки в поиске самых блестящих и красных, покупателю понадобится некоторое время. Между тем, перебирая их, он повредит остальные яблоки. Продавец платит за то, чтобы покрыть яблоки воском для искусственного блеска, и это сказывается на покупателе, так как его обманывает этот воск, который, к тому же, придется съесть вместе с яблоком.

Иногда эти затраты на измерения возникают исключительно из-за недостатка искреннего общения. В остальных случаях, таких как покрытие яблока воском, затраты возникают, потому что рациональные корыстные стороны прибегают к обману,  манипулируя наблюдаемыми показателями.

Измерения являются важнейшим компонентом институтов, таких как аукционы, контракты, системы бухгалтерского учета, правовое нормы возмещения ущерба, правила налогообложения и т. д. Институты регулируют мотивы сторон, которые, до вступления этих сторон в институт, были несовместимыми.

В проблеме измерения можно выделить два компонента. Первый — выбор явления и оцениваемых единиц, и второй — измерение этих атрибутов таким образом, который позволяет минимизировать обман при оценке показателей между сторонами, чьи мотивы в отношении ценности не урегулированы.

Как правило, стоимость можно измерить гораздо объективнее, чем ценность. В результате наиболее распространенные репрезентативные данные связаны с различными видами затрат. Примеры:

a) оплата труда с учетом затраченного времени, а не количества произведенного товара (сдельная оплата) или других возможных показателей. Время измеряет убыток, т. е. стоимость упущенных сотрудником возможностей;

б) большинство цифр касательно активов, которые регистрируют и о которых сообщают бухгалтеры, являются затратами,  а не рыночными ценами, которые в случае реализации активов покроют понесенные затраты;

в) нефиатные деньги и предметы коллекционирования получают свою ценность главным образом с учетом степени недостатка или редкости, т. е. стоимости их замены.

Теперь рассмотрим ряд особенно сложных проблем измерения, тех, с которыми сталкиваются налоговые инспекторы. Поскольку налогообложение представляет собой вид экономических отношений с наименьшим уровнем взаимодействия (мотивы сторон почти не урегулированы), вопрос измерения между сторонами принимает наиболее серьезную форму.


Проблема налогового инспектора

Налоговое управление является наиболее эффективным правительственным департаментом. По эффективности оно может посоперничать с многими учреждениями частного сектора.

[kenshi222]

С точки зрения многих налогоплательщиков, это просто невероятное заявление, учитывая, что налоговые инспекторы собирают деньги, которые мы и сами прекрасно знаем как потратить, и часто тратят их на удивительно расточительную деятельность.

И правила, которыми они руководствуются, собирая деньги, зачастую кажутся довольно произвольными. Обычно правила налогообложения комплексные. Однако они не дают нам учесть множество событий, важных для получения доходов, которые отличают нас от других налогоплательщиков.

Область траты денег выходит за рамки заявления о необычайной эффективности налоговых инспекторов. Это заявление распространяется на сам процесс сбора и правила сбора налогов. Это исследование продемонстрирует эффективность правил налоговых инспекторов. Для этого мы используем два аргумента.

1. Во-первых, мы покажем, почему у налоговых инспекторов есть стимул для эффективной работы (и объясним, что означает «эффективность» в данном контексте).

2. Во-вторых, мы изучим проблему создания правил налогообложения и посмотрим, каким образом возникает сложность измерения ценности. Правила налогообложения справляются с проблемой измерения с помощью блестящих, зачастую нетривиальных решений, подобных тем, которые разработаны в частном и правовом секторах.

Часто (как, например, в сфере учета) налоговые инспекторы делятся решениями, которые они используют для измерения ценности в личных отношениях (например, в отношениях между инвестором, не принимающим активного участия в развитии организации, и руководящими сотрудниками в акционерных обществах). Налоговые инспекторы эффективно оптимизируют свой доход именно потому, что находят довольно трудные и неожиданные компромиссы, а затем реализуют их в серии запросов, ревизий и сборов, даже если для налогоплательщика результаты кажутся довольно расточительными.

Мотивы налоговых инспекторов урегулированы с другими налоговыми органами. Все они объединены одной задачей, которая принесет им общую выгоду, и эта задача — сбор доходов. Налоговая служба — это единственная организация, доходы которой так сильно превышают расходы.

Конечно, у налоговых инспекторов есть преимущество принуждения, но в тоже время им приходится решать проблемы измерения, с которыми часто сталкиваются и другие пользователи систем учета, например владельцы крупных компаний. Поэтому неудивительно, что налоговые инспекторы иногда сами разрабатывали методы измерения ценности и часто первыми применяли их в крупных масштабах.

Проблема измерения для налоговых инспекторов (это же касается и других финансовых инспекторов) намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Инвестиционный менеджер Терри Коксон (Terry Coxon) хорошо описал эту проблему[1].

Неправильные измерения могут преуменьшать доходы в некоторых отраслях, в результате чего другим отраслям приходится платить налоги за несуществующие доходы. По словам Коксона, в конечном итоге пострадавшие отрасли, как правило, сокращаются. При этом прибыльные отрасли платят меньше налогов, чем должны. В обоих случаях налоговый инспектор получает значительно меньшие налоговые поступления, чем те, которых он мог добиться с более совершенными правилами.

Сейчас мы применим кривую Лаффера к показателям конкретных отраслей. На этой кривой, разработанной блестящим экономистом Артуром Лаффером (Arthur Laffer), по мере роста налоговой ставки объем доходов увеличивается, но с каждым разом темп этого увеличения замедляется по сравнению с ростом налоговой ставки из-за возрастающего количества уклонений и по большей мере отсутствия стимула участвовать в деятельности, которая облагается налогом.

По вышеуказанным причинам при определенной ставке налоговые поступления оптимизируются. Повышение налоговой ставки выше оптимального показателя по Лафферу приводит к снижению, а не к увеличению доходов государства. Как это ни парадоксально, адвокаты использовали кривую Лаффера для снижения налогов, несмотря на то что эта теория оптимальной налоговой ставки имеет цель оптимизировать доходы государства, а не повысить общественное благосостояние или удовлетворить индивидуальные потребности.

По большому счету, кривая Лаффера — это, наверное, самый важный экономический закон в политической истории. Адамс (Adams)[2] использует ее для объяснения взлетов и падений империй. Самые успешные государства использовали кривую Лаффера, чтобы оптимизировать свои доходы, руководствуясь собственными скрытыми мотивами — получение быстрых доходов и долгосрочный успех в противостоянии с другими государствами.

[kenshi222]

Государства, которые перегружали своих налогоплательщиков, такие как Советский союз и поздняя Римская империя, в конечном итоге оказались на свалке истории, в то время как большинство тех государств, которые собирали меньше оптимального количества налогов, были завоеваны более богатыми соседями. История знает примеры, когда демократическим государствам удавалось длительное время поддерживать высокие доходы от налогов более мирными способами, чем завоевание бедных государств.

Такие государства были первыми в истории, чьи доходы от налогов были настолько высоки (по сравнению с внешними враждебными государствами), что они могли позволить себе тратить большую часть денег на невоенные отрасли. Их режимы налогообложения действовали ближе к оптимальному показателю по модели Лаффера, чем режимы большинства предыдущих типов государств. (Кроме того, возможно, лишние средства возникали в таких демократических государствах благодаря наличию ядерного оружия, которое сдерживало нападения, а не благодаря увеличению стимулов для оптимизации сбора налогов.)

Применив кривую Лаффера для изучения относительного воздействия правил налогообложения в различных отраслях, мы можем сделать вывод, что желание увеличить налоговые поступления заставляет налоговых инспекторов более точно измерять доходы и богатство, которое подлежит налогообложению.

Измерение ценности — ключевой компонент, позволяющий определить мотивы, которые побуждают налогоплательщиков избежать или уклониться от налогов либо устраниться от деятельности, которая подлежит налогообложению. В свою очередь, налогоплательщики могут разными способами подменить реальные результаты измерений (многие так и делают).

Например, большинство схем уклонения от налогов заключаются в снижении налогоплательщиками ценности в отчетах, что позволяет им оптимизировать фактическую ценность, находящуюся в их собственности. Сбор налогов подразумевает своего рода игру с измерениями, которая возникает по причине не урегулированных мотивов и похожа на подобную игру между работодателем и работником, инвестором и управляющим, продавцом и покупателем, истцом и ответчиком (или судьей и обвиняемым), но при этом она является более серьезной.

Как и в случае с правилами бухгалтерского учета, правовыми нормами возмещения ущерба и договорными условиями, выбор правил налогообложения подразумевают сложности в нахождении компромисса (или, в более общем смысле, расходы на измерения) для повышения точности измерений ценности.

Хуже всего то, что решения в отношении правил в конечном итоге основываются на субъективных измерениях ценности, что относиться и к другим сложностям создания правил. Как результат, в налоговом кодексе есть огромное количество несправедливых моментов и норм, которые можно обойти.

Так как налоговые инспекторы не умеют читать чужие мысли, правила налогообложения и судебные решения должны опираться на фактические субъективные ценности, которые соответствуют предпочтениям «здравомыслящего» или «среднестатистического» человека в той или иной ситуации. Коксон приводит следующий пример. Представьте себе, что нам необходимо оптимизировать правила сбора личного подоходного налога для обеспечения максимальной точности измерения доходов. Мы могли бы начать рассуждение с этих строк:

… рассмотрев все более детально, становится очевидно, что, зарабатывая зарплату, физическое лицо несет затраты и расходы. Сотрудник должен оплачивать дорогу на работу и назад. Возможно, ему приходится тратить деньги на одежду, которую он бы не покупал, и на обеды, которые дома обошлись бы намного дешевле. Может быть, он потратил тысячи долларов, приобретая навыки и знания, нужные для выполнения этой работы.

В идеальных правилах измерения дохода, так или иначе, учитывались бы эти и другие расходы. В идеале нужно вычесть стоимость поездки (если только сотрудник не любит ездить по городу рано утром и вечером).

Следует также вычесть расходы на одежду, которую он иначе бы не покупал (в той мере, в которой она превышает стоимость одежды, которую он покупал бы в любом случае). Налогообложению также не должна подлежать разница между стоимостью обеда на работе и стоимостью обеда дома (если только он в любом случае не обедал бы дома). И каждый год в этих идеальных правилах нужно высчитывать стоимость образования (если только он не получил необходимые знания в школе или если он не получил от обучения удовольствие, которое компенсирует его затраты).

Так как существуют пределы сложности и, опять таки, налоговые агенты не могут читать мысли, правительство разрешает им устанавливать правила самостоятельно: никаких вычетов за транспортные расходы, за одежду, которую можно носить вне работы, за обеды, которые не являются частью «делового гостеприимства», или за расходы на приобретение навыков, требуемых для выполнения работы (хотя можно вычесть расходы на улучшение своих навыков).

Итоговые правила часто кажутся произвольными, но это не так. Они являются зачастую неочевидными, но блестящими компромиссами между затратами, понесенными на измерение большей ценности с большей точностью, и получением в следствие дополнительных доходов. Однако проблема измерения ценности едва ли уникальна для сферы сбора налогов.

Она повсеместно встречается при оценке убытков в договорном и деликтном праве, а также при разработке штрафов в административном и уголовном праве. Для многих правил частного сектора, используемых в контрактах, при учете и в других институтах, также характерно то, что в них используются весьма нетривиальные методы измерения ценности, которые при тщательном рассмотрении оказываются блестящими решениями для кажущихся неразрешимыми проблем: чтение мыслей и неприемлемая сложность учета всевозможных случаев или непредвиденных обстоятельств.

Такие проблемы измерения возникают в любой экономической системе или отношениях. Лучшие решения, созданные цивилизацией для решения этих проблем, в большинстве институтов просто блестящие, но весьма несовершенные. Степень совершенствования практически не имеет границ, однако неудачи в широкомасштабных экспериментах по улучшению этих измерений могут ошеломлять.

Можно также использовать кривую Лаффера и затраты на измерения для анализа относительных преимуществ различных схем взыскания налогов для правительства. До промышленной революции, к примеру, сбор подоходного налога был неосуществимым. Налог в основном взимался по стоимости продаж или по различным специальным показателям благосостояния, например размер фасада дома.

 (Такие «игры» с измерениями привели к постройке очень высоких и углубленных, но узких домов, которые все еще можно найти в некоторых европейских городах, таких как Амстердам. Лестницы в таких домах настолько узкие, что даже нормальную мебель нужно подымать до верхнего этажа и вносить через окно с помощью небольшого крана, который сам по себе является обычным явлением для таких домов.)

Налоги в буквальном смысле исказили экономику Нидерландов.

На рисунках выше можно увидеть некоторые дома, построенные в Амстердаме в XVII и XVIII веках, и типичную узкую лестницу. Мебель и другие крупные предметы нужно поднимать с помощью маленьких кранов, которые видно над окнами верхних этажей.

[kenshi222]

До промышленной революции доходы зачастую были личным делом каждого. Однако в начале XIX века в Англии крупные фирмы начали играть ведущую роль в экономике. Если не вдаваться в детали, то создание крупных фирм и акционерных компаний стало возможным благодаря двум этапам усовершенствования системы учета.

Первый этап — введение двойной бухгалтерии — был проведен для торговых банков и «суперкомпаний» в начале XIV века в Италии. Второй этап — внедрение методов учета и отчетности, разработанных для крупных акционерных компаний Нидерландов и Англии. Их впервые применили в компаниях Индии в XVII веке. Учет позволил управляющим владельцам следить за сотрудниками, а неуправляющим владельцам (на втором этапе) — за руководителями.

Эти методы учета наряду с ростом среди рабочих грамотности и умения считать обеспечили новый способ измерения ценности для налоговых инспекторов. После того, как крупные компании нашли способ измерения ценности транзакций с правовой точки зрения и применили его в значительном количестве случаев, для правительства было разумно воспользоваться их методами измерения, что они и сделали. В результате мы получили наиболее выгодную схему налогообложения — подоходный налог.

Несмотря на то что мотивы инвесторов и руководителей государственных компаний не настолько неурегулированы, как мотивы налогоплательщиков и налоговых инспекторов, мотивы для обмана в измерениях по-прежнему являются весьма существенными. Теперь рассмотрим трудности, с которыми сталкивались инвесторы, пытаясь вести учет, не поддаваясь на уловки руководителей, после индустриальной эпохи.


Нематериальные активы в финансовой отчетности

Для множества современных организаций нематериальные активы, такие как коммерческие тайны, интеллектуальная собственность, бренды, человеческие ресурсы и т. д., стали более ценными, чем материальные активы. В бизнесе в целом и в учете в частности стоимость принято рассматривать в качестве репрезентативных данных для ценности. Действительно, в то время как фактическая экономическая ценность актива представляет собой приведенную стоимость ожидаемых будущих доходов, большинству активов присваивается ценность на основе их стоимости, а не ожидаемого потока денежных средств.


Обычно это работает, потому что:

a) стоимость обычно основывается на поддающихся проверке событиях, которые можно утвердить, тогда как прогнозы по потокам денежных средств являются лишь предположениями о будущем;
б) в большинстве случаев мы ожидаем, что руководители действовали рационально и тратили деньги только при предполагаемой большей прибыли;
в) квалифицированные специалисты по финансовой отчетности опытным путем определили, в чем их могут обмануть руководителями (потому что их мотивы отличаются от мотивов других заинтересованных сторон), и научились определять признаки того, что руководители действовали нерационально (например, чрезмерные или недостаточные инвестиции в определенные активы).


Таким образом, специалисты по финансовой отчетности никогда не рассматривали учетные данные по материальным активам слишком буквально или не принимая во внимание другие факторы. Действительно, кажущаяся конкретность материальных активов может ввести в заблуждение. Квалифицированный специалист знает, что большинство учетных данных представляют собой стоимость, а не ценность, и применяют свои знания отрасли, чтобы определить для себя, насколько хорошо по стоимости можно определить ценность.

Например, неопытный специалист будет рассматривать текущие активы по номинальной стоимости, а квалифицированный специалист сначала посмотрит на обстоятельства, такие как нестандартное увеличение запасов или дебиторской задолженности. Фактическая функция финансовой отчетности состоит в том, чтобы предоставить аналитикам информацию на основе хорошо проверенных фактов, а не предоставить точные окончательные ответы для тех, кто хочет оценить компанию.

Некоторые возражения касательно включения нематериальных активов в балансовый отчет не обоснованы. Например, бытует мнение, что внутренние нематериальные активы невозможно оценить, так как их не приобретали на рынке. Однако во многих случаях это касается и уникальных промышленных инвестиций и запасов. Мы разработали методы оценки внутренних активов, например метод сплошной идентификации, которые также можно использовать и для внутренних нематериальных активов.

Распределение расходов, которое является общим для нескольких нематериальных активов (например, использование библиотеки программного обеспечения в двух различных программных продуктах), может основываться на многолетнем опыте распределения расходов, которое является общим для множества материальных активов.

Другое более обоснованное возражение заключается в том, что фактическая ценность нематериальных активов в ожидаемом потоке денежных средств является гораздо более неопределенной, чем для большинства материальных активов.

Таким образом, сопоставление стоимости с ценностью является гораздо более неточным. Поэтому повысить точность такого сопоставления можно только по совокупности различных инвестиций. Однако существуют определенные виды материальных активов, ценность которых также весьма неопределенная, но она присваивается этим активам на основе стоимости.

Разумные управляющие уменьшали свои изначальные инвестиции с учетом таких рисков. То же самое относится и к нематериальным активам. Квалифицированные специалисты по финансовой отчетности знают, когда следует ожидать высокой степени неопределенности. Зачастую в таких случаях они требуют от управляющих дополнительную информацию о конкретных инвестициях. Для нематериальных активов настоятельно рекомендуется предоставлять более подробную информацию, и к этому вопросу я еще вернусь.

С другой стороны, многие из предлагаемых методов измерения ценности нематериальных активов не подходят для учета и финансовой отчетности. В качестве примера можно привести применение различных методов измерения, якобы связанных с ожидаемым потоком денежных средств (например, измерение посещений веб-сайта, коэффициентов удержания клиентов и т. д. в попытках оценить ценность бренда). Единственный случай, когда в балансовом отчете для материальных активов используется ожидаемая ценность, а не стоимость, это когда для актива можно установить текущую цену на эффективном конкурентном открытом рынке.

(Например, таким образом можно оценить запасы открыто продаваемых товаров.) В противном случае гораздо лучше использовать стоимость, то есть фактическое событие траты средств, и позволить квалифицированным специалистам по финансовой отчетности интерпретировать эти данные должным образом.

Ниже представлены некоторые конкретные замечания и предложения в отношении определенных видов нематериальных активов.


Патенты и авторские права

Во всех развитых и большинстве развивающихся стран эти законные права принадлежат компании. Авторское право имеет четкое определение, но в некоторых случаях компаниям или государству очень трудно фактически управлять им. Патенты могут иметь очень расплывчатое определение, поэтому потеря прав на фактическую технологию неясна. Однако управляющие, вероятно, уменьшают свои изначальные инвестиции, чтобы учесть такие риски.

[kenshi222]

Таким образом, если затраты можно отнести к конкретным патентам и авторскому праву, они представляют собой репрезентативные данные для ценности запатентованных активов и активов, защищенных авторским правом.

Это очень похоже на использование стоимости материального актива, возможная ценность будущего потока денежных средств которого является весьма неопределенной, чтобы оценить этот актив и позволить квалифицированному специалисту интерпретировать полученные данные должным образом.


Бренды

Во всех развитых и большинстве развивающихся стран законные права на товарный знак принадлежат компании. Компании также могут определенным образом влиять на восприятие людей посредством наблюдаемых действий.

Некоторым из крупных брендов удавалось удерживать весьма стойкое влияние, в то время как небольшие бренды могут с большей вероятностью быть забыты. Можно сопоставить текущие методы учета, используемые для инвестирования, сохранения и уменьшения ценности материальных активов, с методами, используемыми для инвестирования и поддержки бренда, а также с тенденцией клиентов со временем забывать бренд, который не поддерживается должным образом.


Человеческие ресурсы

Компании не владеют сотрудниками, но на рынке труда они не поддаются точному измерению. На нем отсутствует гибкость. Действительно, такое отсутствие гибкости можно измерить с помощью коэффициента текучести кадров в компании. Коэффициент текучести кадров (показатель, который можно легко проверить) может обеспечить отличный способ уменьшения ценности актива за счет затрат на наем и обучение.


Заключительный комментарий по нематериальным активам

Пока заинтересованные стороны не получат достаточно опыта в конкретных видах нематериальных инвестиций, они не смогут должным образом судить о том, являются ли затраты разумными и удовлетворяют ли они интересы не только руководителей, но и их самых. Множество экспериментов с отчетностью, большая часть из которых завершится неудачей, все же важны для повышения точности при формировании отчетности по ценности активов для заинтересованных сторон. Интерпретация финансовых отчетов с большим количеством нематериальных активов — задача для квалифицированных аналитиков, а не обычных специалистов.

Специалисту нужно большое количество дополнительной информации. Квалифицированным заинтересованным сторонам важнее увидеть подробные отчеты о расходах и их распределении в отношении нематериальных активов, чем общие итоговые данные. Такие подробные отчеты должны предоставляться заинтересованным сторонам несмотря на возражения о конфиденциальности. Только достаточный опыт работы с этими подробными данными позволит им судить о том, стоит ли оценивать итоговые данные, связанные с нематериальными активами, и как это можно сделать.
Заключение

Измерение ценности — одна из наиболее трудноразрешимых проблем цивилизации. Блестящие и весьма нетривиальные решения этой проблемы — от рынка до денежных средств, оплаты труда по затраченному времени и учета расходов — представляют некоторые из наиболее важных этапов перехода от мира животных до мира людей.

Исторически решение одной проблемы измерения ценности (например, учета ценности в большой фирме) сделало возможным создание других институтов (например, подоходного налога, для которого необходимо сначала решить такую же проблему, чтобы он стал совместимым с другими видами налогообложения с учетом кривой Лаффера).

Возможно, сейчас учет нематериальных активов составляет наиболее важную из проблем измерения ценности, с которыми мы сталкиваемся по мере выхода из эпохи, в которой материальные промышленные товары доминировали в экономике.

 


Автор: Ник Сзабо (Nick Szabo)

http://bitnovosti.com/2015/08/08/measuring-value/

[bokr57]

вроде бы в рунетах Nick Szabo принято переводить как ник сабо, а не сзабо. а вообще любит ник пофилософствовать.